Пьецух Вячеслав - Жирнов И Писулин
Вячеслав Пьецух
Жирнов и Писулин
Жирнов и Писулин были пастухи, жившие в деревне Голубая Дача, которая
соединялась с внешним миром дорогой настолько колдобистой и разбитой,
какой только может быть дорога, если нарочно ее изрыть. Деревня это была
сравнительно новая: в шестидесятых годах тут построился первый секретарь
райкома Брюханов, облюбовавший себе место на правом берегу Волги, но потом
что-то разонравилось ему место, и постройку забросили, хотя сруб уже
подвели под крышу и даже, по распоряжению Брюханова, выкрасили бревна в
нежно-голубой цвет. Со временем тут появилось еще несколько изб, которые
строили для молодоженов плотники из Погорелого Городища, а на самой
голубой даче всегда жили колхозные пастухи. Житье это имело некоторые
сложности, так как полы в доме были только черные, оконные рамы
заделывались полиэтиленовой пленкой, печкой служила железная бочка из-под
солярки, а мебелью - два волосяных матраса и сосновые чурбаки, но в общем
жить было можно, хотя и без затей вроде электричества, до которых стал
охоч земледелец в наше блажное время.
Жирнов и Писулин были мужики местные - один родился в Михальках, а
другой в Углах. В первой молодости оба уехали из деревни, какое-то время
работали во Ржеве на мясокомбинате, потом учились в техникуме на
садоводов, а потом угодили в один и тот же лагерь: Жирнов за драку, а
Писулин за кражу двух мешков сахара и одного ящика дагестанского коньяку.
Отсидев положенное, они вместе освободились, вернулись в родные места и
нанялись в пастухи. Дело это, как известно, привольное, здоровое, и быть
бы им самим этакими бычками, кабы не пристрастие к алкоголю. Председатель
Борис Петрович им в другой раз говорит:
- Что же вы, суки, так безобразно пьете?!
- Сейчас скажу, - отвечает ему Жирнов. - Натура у нас с Писулиным очень
крутая, и ее все время приходится разводить.
Председатель Борис Петрович сплюнет в сердцах и пойдет по своим делам,
а Писулин добавит, глядя ему в спину с недоумением и укором:
- И чего он к нам придирается, не пойму! Вон зоотехник Иванов два года
до дома дойти не может, и ничего, а мимо нас Петрович сроду не пройдет,
чтобы не поинтересоваться про нашу пьянку!
По летней поре, в четвертом часу утра, за ними в Голубую Дачу заезжает
вахтовый грузовик и отвозит к загону, образованному поскотиной, где растет
десяток-другой берез, обглоданных метра на два от комля вверх; тут, стоя
по щиколотки в навозе, пастухов дожидаются полторы сотни телочек и бычков,
которые поднимают приветный рев, как только завидят вахтовый грузовик или,
по темному времени, заслышат его мотор. Жирнов и Писулин сначала гонят
стадо по-над Воронкой, потом мимо Михальков, где Жирнов начинает щелкать
кнутом безо всякой надобности и крыть молодняк отвратительным матом, а
Пастухова собака Альма заливается лаем и с особым усердием гоняет
отставших животных, точно ей хочется показать деревенским псам, что собака
при должности и собака на цепи - это отнюдь не одно и то же. В Михальках
пастухи разживаются самогоном или "казенной" водкой, но пьют розно, то
есть по очереди: один день Писулин бывает выпивши, а Жирнов безобразно
пьян, другой день Жирнов бывает выпивши, а Писулин безобразно пьян, иначе
им со стадом не совладать. Соответственно очередности то Писулин тащит
Жирнова на закорках, когда стадо возвращается в свой загон, то Жирнов
тащит Писулина, и в это время на них бывает занимательно посмотреть: один
сидит на закорках, безжизненно свесив ноги, и либо спит, либо горлан
