Пьецух Вячеслав - Городской Романс (Фрагмент)
Вячеслав Пьецух
Городской романс (фрагмент)
Шкаф
Этот шкаф долгое время числился по бутафорскому цеху
Орловского драматического театра имени Тургенева и
преимущественно играл в пьесе "Вишневый сад". Шкаф был самый
обыкновенный, двустворчатый, орехового дерева, с широким
выдвижным ящиком внизу и бронзовыми ручками, чуть взявшимися
едкою зеленцой, но, главное дело, был он не книжный, как
следовало у Чехова, а платяной; по бедности пришлось
пририсовать ему масляной краской решетчатые окошки, и на глаз
невзыскательный, областной, вышло даже как будто и ничего. Во
всяком случае, и зрители фальши не замечали, и актеров она
нимало не раздражала, впрочем, провинциальные актеры народ без
особенных претензий, покладистый, по крайней мере не озорной.
Бывало, во втором акте подойдет к шкафу заслуженный артист
республики Ираклий Воробьев, взглянет на него с некоторым даже
благоговением, как если бы это была настоящая вещь редкого
мастерства, картинно сложит руки у подбородка и заведет:
-- Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое
существование, которое вот уже больше ста лет направлено к
светлым идеалам добра и справедливости; твой молчаливый призыв
к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет,
поддерживая в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее
будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного
самосознания... -- и все это со светлой нотой в голосе,
искренне и несколько на слезе.
Между тем "многоуважаемый шкаф" лет тридцать простоял в
меблированных комнатах "Лиссабон" на 3-й Пушкарной улице, потом
в помещении губпросвета у Очного моста, потом в городской
военной комендатуре, то есть отродясь в нем ничегошеньки не
держали, кроме исходящих и одежды, побитой молью, но тем более
изумительна способность к такому самовнушению, которое
превращает в святыню мещанский шкаф.
Всего отслужил он в театре пятнадцать лет; и горел он, и
отваливались у него ножки, и много раз роняли его пьяные
монтировщики декораций, а мебелина -- как ни в чем не бывало,
только ручки у нее все больше и больше брались едкою зеленцой.
А перед самой войной в театр пришел новый главный режиссер,
Воскресенский, и велел для "Вишневого сада" купить настоящий
книжный шкаф взамен упаднически раскрашенного платяного, и
ветеран долго дряхлел в бутафорском цехе, пока его не подарили
актрисе Ольге Чумовой на двадцатилетие ее сценической
деятельности, которое она отмечала в сорок восьмом году.
Таким вот образом старый шкаф попал на улицу Коммунаров, в
двухэтажный бревенчатый дом, в квартиру номер 4, где кроме
Ольги Чумовой, ее мужа Марка и племянницы Веры обитали также
молодожены Воронины, умирающая старуха Мясоедова и одинокий
чекист Круглов. Комната Ольги была до того маленькая, что шкаф
сильно затруднил передвижение от двери к обеденному столу, а
впрочем, это было еще терпимое неудобство по сравнению с тем,
что квартира номер 4 делилась на закутки фанерными
перегородками, и так называемая слышимость превышала всякую
меру человеческого терпения; запоет ли одинокий чекист Круглов
арию Розины из "Севильского цирюльника", примется ли стенать
старуха Мясоедова, или займутся своим делом молодожены -- все
было слышно в мельчайших подробностях и деталях; Марк сядет
писать заметку в стенную газету, и то старуха Мясоедова
расшумится: дескать, спасу нет от мышей, хотя это всего-навсего
поскрипывает перо. Как раз из-за ненормальной слышимости в
квартире номер 4 и случилась история, которая представляется
маловер
